Нобелевские открытия

Тайны сумчатого гриба

Большую часть сво­их открытий Генри Дейл сделал случайно. Однако обычным «везунчиком» его вряд ли можно назвать: он умел не только поймать то, что «падало ему в руки», но и никогда не оставлял «подарки судьбы» на волю случая, продолжая их упорно исследовать. Именно благодаря везению и настойчивости он открыл и изучил вещества, которые играют ключевую роль в нашей жизни, — гистамин, ацетилхолин, окситоцин...

У Генри Дейла были все перспективы сделать блестящую академическую карьеру в Университетском колледже Лондона, где он работал у физиологов Эрнеста Старлинга и Уильяма Бейлисса, изучая гормон секретин, вырабатываемый тонкой кишкой. Однако в 1904 г. сэр Генри неожиданно поменял прио­ритеты и не на шутку увлекся фармой — устроился на работу в фармацевтическую компанию и посвятил себя изучению фармакологии спорыньи (гриба, поражающего рожь и другие хлебные злаки). Но в начале ХХ в. пока еще несведущие акушеры-гинекологи использовали ее для остановки кровотечения при атонии матки.

Изучая свойства спорыньи на протяжении 10 лет, Дейл сделал три случайных открытия. Сначала он обратил внимание, что алкалоиды спорыньи конкурируют с эффектами гормона адреналина на артериальное давление, давая отмену «эффекта адреналина». Затем ученый открыл гормон гипофиза, окситоцин, который способствует сокращению матки и стимулирует лактацию. И, наконец, работая в 1907 г. на конференции физиологов в Германии, Дейл в очередной раз наблюдал за биологическими эффектами экстракта спорыньи и решил, что они обусловлены загрязнением экстракта. Вернувшись в Лондон, физиолог вместе с коллегой-химиком Джорджем Баргером принялся за работу в целях доказательства своей гипотезы. Через три года им удалось идентифицировать «загрязнитель», которым оказалось вещество гистамин — биогенный амин, обнаруживаемый во многих животных и растительных тканях.

Открытием гистамина Дейл не ограничился, продолжая посвящать свое время исследованию спорыньи. И через четыре года очередного углубления в науку ученый опубликовал обзор по физиологии другого вещества из спорыньи — ацетилхолина. Главное, что удивило Дейла, — схожесть его физиологического действия с электрической стимуляцией нервных волокон. Однако ответ на вопрос, как сигнал передается от одного нейрона к другому, дал уже другой химик — Отто Лёви, тогда работавший в Германии и получивший это открытие, подобно Менделееву, во сне.

Дейл параллельно продолжал исследования гистамина, и именно он понял, что это вещество — провод­ник анафилактического шока, открытого знаменитым Шарлем Рише.

Дейл посвятил гистамину огромное количество времени, однако важнейшее свойство этого вещества — роль в секреции желудком соляной кислоты — ученый так и не заметил. Лишь в 1916 г. эта роль была определена учеником русского физиолога Ивана Павлова — Львом Попельским. Вслед за открытием Попельского Дейлу удалось установить в опытах на животных, что с введением гистамина увеличивается желудочная секреция, и в результате возникает язвенная болезнь. Именно за это спустя 30 лет после своих открытий и многолетних трудов Дейл получил Нобелевскую премию.

Эту премию Дейл разделил с Лёви. В речи на церемонии вручения премии Горан Лилиестранд из Каролинского института сказал:

«Вы и ваша школа значительно обогатили новую концепцию последними открытиями... Благодаря этим открытиям... фармакология как наука стала более влиятельной, а физиология и медицина пополнились новыми знаниями».

Первый в мире «блокбастер»

Однако, чтобы найти вещество, способное затормозить образование кислоты в желудке при действии гистамина, ученым потребовалось еще около 30 лет. Это удалось сделать шотландскому фармакологу Джэймсу Блэку (James Black). Он был настойчив и использовал более 700 разных структур, прежде чем обнаружил, что соединение буримамид, содержащее имидазольное кольцо в боковой цепи, действует на рецепторы желудка, которые затем были названы Н2-рецепторами. Сэра Джеймса Блэка не зря называли «величайшим охотником за лекарствами XX века», ведь именно он создал два абсолютно новых класса лекарственных веществ — β-адреноблокаторы и агонисты гистаминового рецептора H2. И именно ему были благодарны фармкомпании того времени за создание первого в мире «блокбастера» — назначаемого при язве селективного агониста H2-гистаминового рецептора. Производство этого препарата принесло производителю за год более 1 млрд долл.

В 1988 г. Блэк получил Нобелевскую премию «за открытие важных принципов лекарственной терапии». Однако великая награда совсем его не впечатлила: он вел крайне скромный образ жизни и был замкнутым человеком, снискавшим себе славу упрямого чудака и «странного типа». Узнав о том, что стал лауреатом Нобелевской премии, он, по собственным словам, «впал в ужас и отчаяние»: его угнетала необходимость участвовать в торжественных мероприятиях и выступать с речью перед огромной аудиторией.

Тем не менее Джеймсу Блэку удалось произвести целых две революции: первую — когда он создал бета-блокаторы, вторую — в лечении язвенной болезни желудка. Причем, чтобы заняться разработкой нового класса лекарств, ученому пришлось сменить работодателя, так как его планы показались руководству бесперспективными.

Благодаря открытию Блэка уже в 1975 г. появляется первый препарат группы — циметидин, а в 1979 г. — ранитидин. Инициативу подхватили немцы, синтезировав фамотидин в 1984 г.

Как только Блэк удостоился Нобелевской премии, ранитидин стал наиболее продаваемым рецептурным препаратом, а Н2-блокаторы были объявлены «золотым стандартом» терапии кислотозависимых заболеваний. «Золотой век» Н2-блокаторов длился до конца 80-х гг., пока на фармрынок активно не вышли ингибиторы протонного насоса.